Теперь уже не вырваться из плена
Обид случайных и случайных дел.
Садится солнце тихо, постепенно
За видимый, чуть видимый предел.
Не медлит ночь. Прощально вскрикнет птица.
Крик улетит, сгорая навсегда.
Из пепла ночи он не возродится,
Не возвратится окриком сюда.
Забвенья нет, а есть ночная мука:
Тревожным криком полнить небеса,
Безумствуя, вдруг связывать со звуком
Любимых и забытых голоса.

Рекруты осеннего призыва.
Пыльный двор. Нестройные ряды.
Дыма сигаретного извивы
да колес нечеткие следы.

Нет еще ни марша, ни оружья -
только пыли облачко взвилось
и осело мягким полукружьем,
словно прядь остриженных волос.

Рекруты осеннего призыва...
Первая дорога им легка:
весело, приветливо, игриво
машет из автобуса рука.

А потом - шагай, куда прикажут:
у служивых выбор небольшой.
И в родную землю кто-то ляжет,
посланный под пули на чужой.

Ветра беспокойные порывы,
листья разлетаются, рябя...
Рекруты осеннего призыва,
как один, похожи на тебя.

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя...
Год не прошел - спроси и сведай,
Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы
Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор, и речи,
И смех младенчески живой?

И что ж теперь? И где все это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья...
Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,
Очарование ушло...
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль, злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

Фотография пары: невеста в воздушном,
Тонкий локон вопросом застыл на виске...
В робкой девичьей нежности к другу прильнувши,
Замерла... А вчера ещё были никем.

Нет, хотя... называли жених и невеста.
Половинки - она без него - он один...
Фотография вдруг проявила, что вместе
Стали целым навек дочь и новый наш сын.

Как доверчиво руки с букетиком белым
На ладони избранника жизни легли...
А во взгляде любовь - миг - и вот повзрослели!..
Пусть же эта любовь не узнает мелИ!

Пусть в любые ненастья и грозные бури
Точно так же и руки, и ваши сердца,
И с таким же доверьем - до неба лазури-
Будут - милостью Божьей - дружны, - до конца!

Дырявый зонт перекосился ниже,
плащ отсырел, намокли башмаки.
Бурлит фонтан. Весенний дождь в Париже, -
и девушке не избежать руки
еще чужой, еще немного страшной, -
она грустит и отступает прочь, -
и с лесенкой фонарщик бесшабашный
их обогнал, и наступила ночь.
Сгущая мрак над улицей старинной,
бесцветные, как рыбьи пузыри,
висят цепочкой тонкой и недлинной
ненужные влюбленным фонари.
Всю ночь шумят деревья в Тюильри,
всю ночь вздыхают где-то на Неглинной.

За окном как сошедший с цветных карандашных эскизов,
Не спеша, проползает последний трамвай-одиночка.
Дождь танцует фламенко на скользких площадках карнизов —
Точки, точки, тире и опять бесконечные точки.

Убаюкан морзянкой кот мурзится на батарее,
Не заботясь о звуков загадочном происхожденьи.
Я которую ночь посылаю свой вызов Морфею,
Наблюдая в окно беспрестанное капель паденье.

Дождь запутался в ЛЭПах, дождь ветром на ветки нанизан,
Дождь наброшен на звездное небо плащом из маренго.
Кто-то странно родной на натянутых струнах карниза
Босиком под дождем аутично танцует фламенко.

1

И от нежных стихов - до грехов -
по строкам - по рукам -
в небо - ввысь - вознеслись -
мысли от - мысли для -
вниз!

2

И не чаяла, как пришла,
Что случится - такое!
Лебединые - два - крыла,
Оперенье - любовью!

Лебединые - два - крыла -
На три четверти - в землю,
Остальное - судьба ль? - вознесла
К облакам белой тенью.

Перья белы - друзьям, врагам...
Рулевого не трогай!
С сожаленьем смотрела вдаль -
Одинока дорога.

И не знала, когда пришла -
Дальше мне - одинокой.
Тень разлуки - вокруг - легла -
Головы - ах, до срока!

Тень разлуки - терновый венец -
Одиночества спутник.
Одинокий - иди - молодец -
Не целуй мои руки!

Одиночество - темный крест -
Он одной предназначен.
Лебединая песнь - окрест -
Разлетается плачем.

Лебединая песнь судьбы -
И один в поле воин.
Я сегодня  - для ворожбы -
Вынула рулевое...

3

Птицей - ввысь - два креста вознеслись -
Твой и мой.
Радость фраз - не для нас -
Для нас - боль.

Мальчик смотрит, белый пароходик
уплывает вдаль по горизонту,
несмотря на ясную погоду,
раскрывая дыма черный зонтик.
          Мальчик думает: а я остался,
          снова не увижу дальних стран.
          Почему меня не догадался
          взять с собою в море капитан?
Мальчик плачет. Солнце смотрит с высей,
и прекрасно видимо ему:
на корабль голубые крысы
принесли из Африки чуму.
          Умерли матросы в белом морге,
          пар уснул в коробочке стальной,
          и столкнулся пароходик в море
          с ледяною синею стеной.
А на башне размышляет ангел,
неподвижно-бел в плетеном кресле.
Знает он, что капитан из Англии
не вернется никогда к невесте.
          Что, навек покинув наше лето,
          корабли ушли в миры заката,
          где грустят о севере атлеты,
          моряки в фуфайках полосатых.
Юнга тянет, улыбаясь, жребий,
тот же самый, что и твой, мой друг.
Капитан, где Геспериды? - В небе.
Снова север, далее на юг.
          Музыка поет в курзале белом.
          Со звездой на шляпе в ресторан
          ты вошла, мой друг, грустить без дела
          о последней из далеких стран,
где уснул погибший пароходик
и куда цветы несет река.
И моя душа, смеясь, уходит
по песку в костюме моряка.

Если выпадет снег, если вдруг в середине июля
Залютует метель, как распластанной степью – казах,
Я не буду застигнут врасплох. Я ещё накануне
Уловил эту стужу в твоих отрешённых глазах.
Ни пурги завыванью, ни гиканью всадника, в дальнем
Одичалом пространстве несущегося напролом,
Я не стал бы внимать, безусловно, с таким ожиданьем,
Как протяжным гудкам в телефоне молчащем твоём.
И, конечно, с годами и опытом сообразуясь,
Я не стану тебя развлекать откровеньем всерьёз,
И тебе никогда не узнать, как неюный безумец
Одержим фейерверком друг друга сменяющих грёз.
И какие колотятся бездны в стареющем теле,
Как на звёзды глядит он ночами, в холодную тьму.
И что годы его научить ничему не сумели.
И ошибки его – не смогли помешать ничему.

Перепутья, переплёты, перелески,
Осторожно маневрируя меж сосен,
Ветер режет мглу тумана на отрезки,
Хриплым скрипом птицы просят хлеба с солнцем.

На земле большие капли мокрых шишек,
Лес хрустит старинным хрустом старых песен,
Солнце лезет по стволам еловых вышек.
Ёлкам тесно (мир и тут довольно тесен).

Лес заплатан, загорожен, замурован.
Облака ползут из проседи на просинь.
Кто-то ест все эти листья, только кто он?
Может, это листоед, грызущий осень?

Ветер месит смог безлиственного сада, -
Это в лес вошла предзимняя зевота.
Пересчитывая дни до снегопада,
Сам в себе не досчитаешься чего-то

...в хну деревья выкрашены густо,
позолота сыплется с куста..
а на сердце почему-то пусто,
и в душе сплошная пустота...
не звенят, хрустальным звоном, росы,
притомилась грешная земля..
и зовет оранжевая осень,
в сизые туманы-соболя..
будто ёжик, я по ним шагаю,
знаю, - путь не долог мой, и что
отлетит душа моя нагая,
с ветки оторвавшимся листом..

День ли яркий такой, или то – фонари
расцветили окрестность почище зари?

Я ли это с лицом отрешенным бреду
по колено в судьбе и по горло в бреду?

Я ли, годы считая, не дую и в ус,
хоть и встречи со старостью так берегусь?

Но пока ведь по праву положено мне
доживать свою молодость – щепкой в огне?!.

Свою вечную молодость… мне…

Чуть взгрустнулось, ночь притихла,
На дворе темным-темно,
Осень «сватья-бабариха»
Ветками стучит в окно.

Не стучи, не надо, осень,
Я открою дверь тебе,
И душа тихонько спросит:
Кто я есть в твоей судьбе?

Кто я есть в судьбе осенней?
Может, падающий лист,
Может, жаркий день последний,
Может, ветра громкий свист?

Я шагаю с нею рядом
По бульварам и мостам
И с полночным листопадом
Отражаюсь в лужах сам…

Улегся на бок месяц юный,
Качаясь в зыбке облаков.
И звезд космические руны
Покрылись тайною веков.

И наши встречи - гроздья таин,
Разгадки у которых - нет.
Но был, наверно, не случаен
Созвездий дальних бледный свет.

Уже Стрелец в своем колчане
Нащупал скорую стрелу,
А я печальными ночами
Все ворошу в душе золу,

Когда-то бывшую тобою:
Улыбкой, взглядом, взмахом рук.
Но, как всегда, вершит судьбою
Разлучник вечный - верный лук.

Любовь, пронзенная навылет,
Почти что не кровоточит.
И тих и смутен шелест крыльев
Душ, разминувшихся в ночи.

За рекою, за рекой,
в поле у обрыва
конь пасётся вороной,
встряхивая гривой,
никогда не знал узды
да хозяйской плети...

...Смотрят с неба три звезды,
степью бродит ветер.

Как у первой, у звезды,
взгляд – шальное пламя,
где сгорают все мосты -
где-то там, за нами.
Не вернуться ни на шаг
в то, что раньше было,
поперёк пути овраг -
братская могила.

Взгляд второй звезды – тоска,
то, что не случилось,
верил, маялся, искал
не жалея силы,
да подался за моря,
где любовь скучает,
только оказалось зря,
та любовь – чужая.

А у третьей – странный взгляд,
холоден и ярок,
и горит вдали закат,
и чадит огарок
то ли жизни, то ли дня,
то ли сна о чём-то...

...Я пошёл седлать коня,
да попал в болото.

Заблудился и увяз
в будничной трясине...
Господи, пресветлый Спас,
что ли на осине
ладить скользкую петлю,
пить ли до упада...

...Дай мне ту, кого люблю,
а других – не надо.

...За рекою, за рекой,
отцветает лето,
ускакал мой вороной
потерялся где-то...

Странная ОСЕНЬ жмурится сыро:
Плачет дождями - слезами жемчужными;
Зябко ей бедной, пусто, уныло.
Очень уж хочет быть ЕМУ нужною…..

Хочется быть ей безумно счастливою
Милою, нежной и любящей дамою
Хочется быть ей страстно - игривою
Хочется быть для НЕГО самой – самою…..

Ну, а ЕМУ люба радость весенняя
Лета беспечность, да алое зарево
Даже не видит ОН прелесть осеннюю
Не замечает любовного марева…..

ОСЕНЬ страдает мУкой любовною
Желаньем томиться…к любимому рвется…
Хочет она стать тигрицей покорною,
Но…лишь в истерике бедная бьется…..

Зарумянились клен и рябина,
Ярче золота кудри берез,
И безропотно ждет георгина,
Что спалит ее первый мороз.

Только тополь да ива родная
Все сдаваться еще не хотят
И, последние дни доживая,
Сохраняют зеленый наряд.

И, пока не навеяло снега
Ледяное дыханье зимы,
Нас томит непонятная нега,
И печально любуемся мы.

Но промчалося лето с весною,
Вот и осени дни сочтены...
Ах, уж скоро мы с этой красою
Распростимся до новой весны!

Много дней ли, мало,
Кто считал их вспышки?
Ты войдёшь устало,
Как герой из книжки,
Словно из похода
За руном далёким,
Жаль, что непогода
Подмочила сроки.
Обветшала пристань,
Расплылась дорога.
Облетели листья,
Много раз, так много.
Истончились тени
Памяти болезной.
От прикосновенья
Не швыряет в бездну.
Мир вокруг не рухнет,
Лёг засохшей долькой.
Ну, пойдём на кухню.
Чай вскипел вот только.

Утро – время скуки и недомолвок,
Бутербродов, кофе и пустоты
Ты вроде умен, сероглаз и ловок
А этот, в зеркале – он не ты.

В ванной, в царстве кафеля, холода,
Яркого света и грязных брызг
Ты пытаешься спрятать смолоду
То, что уже не сберечь. И риск…

Риск отчаяться, да – сорваться
От бесконечного «зановO»
Но ты спокоен – куда деваться
Подумаешь – тщета… И что с того?

Вечер тянется тихим напевом.
Акварельный рисунок в окне.
Ни сомнений, ни боли, ни гнева
Забытье не оставило мне.

Тени прошлого вязнут в разливах
Фиолетово-радужной мглы,
И толпою обманов счастливых
Полусон наполняет углы.

И бредут в наступающий сумрак,
Задержаться в словах не успев,
И окна акварельный рисунок,
И вечерний чуть слышный напев…