Снявшись в трёх эпохальных фильмах о мушкетёрах, Михаил БОЯРСКИЙ готовится к четвёртому. Заключительному.

Рабочее название — «Возвращение мушкетёров, или Сокровища кардинала Мазарини».

…Боярский — яркий пример загадочной русской души. С одной стороны, он гордится ролью д.Артаньяна — персонажа, который его же самого и прославил. И в то же время, ознакомившись со сценарием, он не согласился с хеппи-эндом и стал настаивать на трагическом финале — смерти героя.


Бэтмен отдыхает

— Герой должен в финале погибнуть! Такова суть искусства. Его можно потом воскресить, но в трагической смерти есть свой катарсис. Поймите: смерть д.Артаньяна под занавес сериала — не моя идея фикс. Просто меня всё время спрашивают: а что же дальше? Нужен последний сильный аккорд. Д.Артаньян должен погибнуть вместе с друзьями-мушкетёрами — тем более что у Дюма они все так и заканчивают. Роковая судьба и безвременная гибель!.. А если бывший бунтарь и донжуан дожил до таких лет, что все удивляются: «А что, разве он ещё жив?!» — это беда.

И ещё: когда под занавес погибают все четверо друзей, в их судьбе появляется новый смысл. А так неясно: ну стал он маршалом Франции, и что?! А смерть ставит точку. Или — восклицательный знак. И в финале истории мушкетёры вместе против всех. Тот, кто умирает первым, — самый счастливый, потому что лучший уход — на глазах у друзей. Вот последнему — тяжело. Помните последние слова д.Артаньяна: «Я иду к вам!»? Моя цель — всколыхнуть в сердце то, ради чего стоит жить.

— Может, вы решили покончить с мушкетёрами, разочаровавшись в жизни? Раньше: «Один за всех и все за одного», а теперь — нет прежней дружбы…

— Наоборот, я жизнью очарован! Мы и сейчас дружим и подкалываем друг друга: Старыгину — Арамису на юбилей подарили 60 тысяч мелочью, Балону (де Жюссак) в полночь накануне дня рождения хором спели арию под окном. Однажды в Берлине я случайно встретил Смирнитского — Портоса, а ночью мы с ним уже «брали Рейхстаг». Сразу — по кружке, потом ещё. В итоге оказались в подвале гастронома. Пейзаж, знакомый до боли: солома, ящики и немцы, которые балдели от количества выпитого нами. А после этого — ещё и на площадь к Рейхстагу. И ведь мы дошли!

— А у вас самого в душе есть, как вы сказали, «то, ради чего»?

— К счастью — да. Чтобы жить на всю катушку, нужна страсть, азарт, который лишает тебя всякой логики. Вот хочется — и баста! Когда я был молодым и рьяным, я просто шёл напролом. А потом наконец задумался и резко остановился. Я не Толстой, чтобы в старости уйти странствовать, и не Гоголь, чтобы сжечь свой роман. И не игрок — без любви к рулетке. Моя страсть — разве что семья и дом. Я хотел бы жить, как японец: ничего лишнего.

— А нет желания — убить в себе д.Артаньяна? И стать собой?

— А я не чувствую себя д.Артаньяном. Эта роль — лишь одна из моих работ. Хотя и одного героя-гасконца уже достаточно, чтобы не зря прожить творческую жизнь. Вспомните: Симонов — Пётр Первый, Аникушин — памятник Пушкину, Айвазовский — «Девятый вал». А я — мушкетёр по милости Дюма и режиссёра. Сломала ли роль судьбу? Да если б мне сказали: «Сыграй двести неизвестных ролей или одного д.Артаньяна», я бы не раздумывал ни минуты. Рядом с этим мировым персонажем все терминаторы, бэтмены и супермены — временные кумиры.

— Признайтесь: почему вы на публике всегда в шляпе? И когда вы её наконец снимете?

— Шляпа — мой сценический имидж. Я готов надеть на голову что угодно, лишь бы мне предложили сыграть в новом стоящем фильме или спектакле. И потом, если я её всё-таки сниму, то у вас возникнет ко мне ещё больше вопросов. Чтобы их избежать, я этого и не делаю. Вот если Владимир Бортко предложит мне хотя бы маленькую роль в своём фильме «Тарас Бульба» — вы увидите меня лысым и с чубом!

Мизантроп и дети

— Говорят, в жизни вы — мизантроп и не любите людей. Это так?

— Да. «Возлюби ближнего, как самого себя» — не моя заповедь. Это мой самый главный грех. Я людьми не очарован. Я не люблю толпу! Сходите на массовое гулянье «Алые паруса» на набережной Невы — рядом с домом, где я живу, — там веселятся люди с пустыми глазами и пивом в руках. И я своих дочку и внучку на такой «праздник» не возьму. Туда люди, верящие в романтику и идеи Грина, просто не пойдут, потому что им будет страшно и противно… Однажды мне на концерте «Роллингов» в Москве крайне довольные жизнью мужики пытались из самых лучших побуждений насильно затолкать в рот одновременно марихуану и водку — чтобы мне стало «так же хорошо, как и им». Едва отбился… У нас разучились радоваться по-человечески — сразу тьма лезет из человека. И я всегда начеку.

Я не гордец и могу не только презирать, но и целовать руки в признательности. Помню, случай был раз в жизни, как во сне: вдруг ни с того ни с сего я почувствовал: «Боже, как я безумно люблю всех людей!» Ощутил себя как бы частью мира. И хотел задержаться в этом порыве, но всё улетучилось в тот же миг. Теперь я это сознаю и каюсь, что не гуманист. Так что я мизантроп — но спокойный… И знаю, что, случись большая беда, всё изменится. Вспомните ГКЧП — откуда ни возьмись в толпе появились одухотворённые лица. И понимаешь, что их много. И дети — такие умницы!.. Просто пена лезет наружу, а тот слой людей, который называется «Россия», не так заметен.

— Ещё недавно вы не говорили про «людей с пустыми глазами». Почему?

— Их было меньше. А сейчас нам создали слишком благие условия для жизни. Есть правило: хочешь сделать сына ублюдком — потакай ему во всём. Так сказано ещё в Писании. Нужно жёстко относиться к детям, особенно к подросткам. Чтобы они каждое проявление свободы воспринимали как радость и Божий дар. Только ежовые рукавицы! Бурса, кадетские корпуса, муштра, горох, латынь, тренировки — вот тогда растут джентльмены. А если ты можешь пить на уроке пиво и весь в татуировках — это просто скотство…

— И с Россией тоже надо так же жёстко? «Ради добра»?

— Да, ради! Мне нравится нравиться умному руководителю — исполнять долг «ради царя». Расставлять вехи по стране. Тогда можно и жену оставить, чтобы поехать изучать дно океана, потому что так нужно для процветания Родины. И такое офицерство у нас сейчас есть. Не с шашкой наголо, а как наш Калашников — народный герой-бессребреник.

«Дурак» у столпа

— Как-то вы не слишком ласковы с народом…

— А за что мне его так уж любить? Наш народ, как сказал Пушкин, — «не любит он живых». Он колючий. И терпеть не может власть — вообще всякую. И при этом безумно подобострастен. У тебя хата развалилась, корова сдохла, муж пьяница, а приедет президент: «Ой, да у нас всё спасибочки, всем довольны, чего и вам желаем!» И «Сказка про Золотую рыбку» — настоящий русский вариант. Ещё Гоголь писал: «Самый главный враг России — лень». Наш народ хитрый: читает и смотрит новости между строк. Поэтому и Жириновского так любят: стёбок — значит, наш!.. И ещё — почти поголовная невежественность. Русский народ в глубинке — словно одна душа, а не интеллект. Отъедешь чуть от Москвы и Питера, копнёшь поглубже — и вот он, везде сидит наш хитрющий мужичок… Я и сам не аристократ. И всё равно жаль, что слово «народ» в России звучит уничижительно. Нет в нём хорошей гордости. Но она всё-таки появляется — в момент истинной беды и угрозы. Когда «позади — Москва». Вот во время путча вышел НАРОД! Его душа хочет быть окрылённой. Это как в глухой деревне — построить махолёт. Жена блажит, а он — летать, махнуть в небо с колокольни…

Но гордость за народ всё равно в себе ищу. Хочу подвига — ради России. «Отдать жизнь «за». На миру и смерть красна, что бы там ни затеяла власть. Как декабристы с Пугачёвым: пусть бы тебя все осудили, но в душе знали, что ты прав… И если бы меня на Дворцовой площади привязали к столпу под ангелом и сказали: «А ну, продай русский народ!», я бы ответил: «Нет!» И хоть под расстрел. А народ бы поглядел-поглядел, сощурился и сплюнул: «Ну и дурак!»

aif.ru